«РОСНАНО» должно стать глобальным российским те�

ОАО «РОСНАНО» выходит на уровень глобального технологического партнера. Перед компанией как и наноиндустрией в целом стоят новые вызовы: не только выйти на необходимый уровень производства, но и создать спрос на уникальную продукцию. Это нетривиальная задача.

Представляем вашему вниманию интервью с членом Правления ОАО «РОСНАНО», директором департамента научно-технической экспертизы Сергеем Владимировичем Калюжным.

Калюжный С.В.,

член Правления

ОАО «РОСНАНО»,

директор департамента

научно-технической

экспертизы:

В настоящее время активная фаза отбора проектов и их финансирования пройдена. Мы вступаем в фазу управления проектами. Построенные заводы должны оптимизировать свои издержки, производить продукцию и уметь ее продавать, отвоевывать место на рынке. И это — новая фаза развития «РОСНАНО». Сейчас нужны новые компетенции, в частности, по выстраиванию маркетинга, систем управления предприятий.

- Сергей Владимирович, с одной стороны, необходимо создать спрос на инновационную продукцию, в том числе и с приставкой «нано». С другой стороны, не совсем понятно, как определить, что это — действительно инновации. В свое время бывший вице-премьер Владислав Сурков сказал, что даже государство некомпетентно осуществляет заказ на инновации. В «РОСНАНО» создана эффективная система оценки и экспертизы продукции на наличие в ней «наносоставляющей». Могут ли компетенции института экспертизы компании быть взяты за основу оценки инновационности продукции?

- Скорее всего, имелось в виду, что в государстве много людей, чиновников, которые привыкли действовать по трафаретным схемам. Когда возникают новые продукты, чиновники в силу тех или иных причин могут быть не в курсе данного явления. С одной стороны, это и не их задача, тем более что чиновник отвечает за безопасность и надежность приобретаемой продукции или услуг. Ему нужна предсказуемость, поэтому, как правило, он действует по накатанной схеме, используя то, что проверено годами. Если это более-менее известные компании, известные технологии, где, по крайней мере, не будет прокола, он спокоен. А экономия, особенно в процессе эксплуатации, для чиновника — дело десятое, потому что за проколы, невыполнение плана наказывают, а инновационную технологию нужно еще внедрить, а это непростой, извилистый путь, с непредсказуемым результатом. Здесь нужна ответственность. Поэтому, скорее, здесь дело — в сознании людей, в правильно выстроенной системе стимулов. На данный момент в России практически нет реальных механизмов, стимулирующих внедрение чиновниками инновационной продукции. Пока больше лозунгов и слов.

Мы действительно приложили очень много усилий для создания независимой экспертизы. Ключевое слово здесь — независимая, то есть независимая от нас. Это означает, что мы слушаем профессионалов, а не друзей, приятелей или кого-то еще, как это принято у нас в стране. Это связано еще и с тем, что ОАО «РОСНАНО» — это инвестиционная компания, которая не просто раздает деньги, а инвестирует в целях получить потом от них отдачу, прибыль, работающий бизнес, работающее производство. Мерилом успеха нашей деятельности являются деньги.

В организациях, где раздают гранты, критерии успеха более расплывчатые. Там есть проблема с экспертизой. Очевидно, что в любой сфере деятельности есть олигархические группы или какие-то иные, которые контролируют рынок. Точно также в науке и технике есть определенные лица, которые имеют влияние и контролируют финансовые потоки. Естественно, они не заинтересованы в наличии независимой экспертизы, потому что когда нет ответственности за конечный результат, гранты распределяют по принципу «раздать деньги своим». Еще раз повторюсь, мы отвечаем за денежный результат, поэтому, для того чтобы получить действительно объективную оценку научности и востребованности проекта рынком, мы должны работать с профессионалами. Такая система и была создана. Я думаю, что этот опыт, компетенции могут быть вполне реализованы при оценке инновационности той или иной продукции или услуг, в том числе и при формировании государственного и муниципального заказа. Но здесь есть трудности, о которых говорилось выше.

- Можно условно разделить период деятельности «РОСНАНО» на несколько этапов. На первом был проведен мониторинг всей российской науки и инновационной сферы. На втором выбраны определенные проекты, началось их финансирование. Сейчас строятся и запускаются в эксплуатацию предприятия. Как бы Вы определили стратегические вызовы для «РОСНАНО» на этом этапе?

- Если кратко ответить на Ваш вопрос, то буквально на недавнем круглом столе, прошедшем в Госдуме РФ, Анатолий Борисович Чубайс сказал, что основные цели компании на этом этапе — стать глобальным российским технологическим инвестором и создать систему привлечения в Россию технологий и проектов со всего мира. В начале своей деятельности ОАО «РОСНАНО» было самым настоящим стартапом, подбиралась команда. Я помню, как Леонид Борисович Меламед, возглавлявший тогда компанию и принимавший меня на работу, вспоминал: «Вот сидим мы вдвоем 19 сентября 2007 г. — я и печать». Естественно, на этом этапе нужны были люди инициативные, с массой идей, а потом уже сама жизнь показывает, насколько те или иные идеи продуктивны. Затем организация как-то структурируется, выстраиваются бизнес-процессы. И «РОСНАНО» прошло все эти этапы. Нам как инвестиционной компании необходимо было разобраться с проектами, попробовать найти на нашей обширной поляне те цветочки, которые будут хорошо расти в наших горшках. Этот этап тоже в той или иной степени пройден.

Но необходимо было не только профинансировать эти проекты. Нужно было построить производства, оборудовать их, найти и обучить персонал, научиться производить продукцию. Мы с той или иной степенью успеха все эти этапы проходим, уже запущено порядка 40 производств. Тем самым активная фаза отбора проектов и их финансирования пройдена. В настоящее время мы вступаем в фазу управления проектами. Построенный завод должен оптимизировать свои издержки, производить продукцию и уметь ее продавать, отвоевывать место на рынке. И это — новая фаза развития «РОСНАНО». Точно также как на фазе строительства, которое у нас еще продолжается, требуются специалисты другого плана, которые отличаются от специалистов по отбору проектов. Сейчас нужны новые компетенции, в частности, по выстраиванию маркетинга, систем управления предприятий. Поэтому вполне естественно, что, вступив в эту фазу, мы меняем количественный и качественный состав нашего персонала.

- Анатолий Чубайс, сказал, что пока недостаточно компетенций в сфере управления проектами. Как предполагается решить эту проблему на фоне кадрового голода? За счет иностранцев?

- В настоящее время мы ищем людей с требуемыми нам компетенциями именно на российском рынке. Сильно замахиваться и приглашать иностранцев мы не собираемся, но если какие-то позиции будут проблемными, и мы не найдем в России соответствующих специалистов, почему бы и нет? Конечно, ОАО «РОСНАНО» — это глобальная компания. Но пока мы справляемся с помощью российских специалистов.

- Если речь идет о подготовке кадров и наделении их необходимыми компетенциями, то как Вы прокомментируете ситуацию в системе образования в России, в частности, итоги оценки эффективности вузов, реформирование аспирантуры, докторантуры? Для наноиндустрии в данном случае больше плюсов или минусов? Или наша система образования вообще не соответствует тем запросам, которые «РОСНАНО» предъявляет к подготовке специалистов?

- Мне очень сложно судить обо всей системе образования, потому что я не работаю в Министерстве образования. Но в целом из того, что я знаю из других источников, у нас есть некоторая часть вузов, особенно в провинции, которые учат непонятно чему. Российское высшее образование превратилось из профессионального обучения в систему социализации молодых людей. Оторвавшись после школы от родителей, находясь в коллективе своих ровесников, в вузе они превращаются в более-менее самостоятельных людей. После этого они работают, как правило, не по специальности, а профессиональные навыки приобретают на рабочем месте. Если государство считает, что это правильно, значит, наверное, так и нужно. Хотя, как показывают последние события, видно, что оно считает это не совсем правильным, и деньги должны расходоваться более рационально.

Что касается наноиндустрии, то, очевидно, что любая новая отрасль в любом случае будет испытывать дефицит кадров, к которым предъявляются определенные требования. У нас в стране много вузов, и почти в каждом из больших и серьезных университетов есть та или иная специальность, которая связана с наноиндустрией. А что касается конкретного спроса со стороны наших предприятий, то там, где в наличии дефицит компетенций, Фондом образовательных и инфраструктурных программ разрабатываются образовательные программы по переподготовке специалистов. Заниматься подготовкой базовых специалистов и бакалавров — это не наша задача. Мы софинансируем создание программ по переподготовке людей, имеющих высшее образование, чтобы они получали новые компетенции, которые им позволяют работать в том или ином сегменте наноиндустрии. Поэтому подход у нас здесь комплементарный относительно основного образовательного тренда в стране.

- Если говорить образно, наша поляна, как земля, на которой в зависимости от смены года (у нас же климат переменный, есть зима, осень, потом опять наступает весна, лето) периодически что-то произрастает. Хотя, если говорить о нас как об инвестиционной компании, специализирующейся в области высоких технологий, то хотелось бы больше хороших проектов. И это нормальное стремление выбрать лучшее из того многообразия, которое имеется. Но в настоящий исторический период Россия не так богата красивыми цветами. И наноцентры, которые создаются Фондом, можно рассматривать как фабрики по производству бизнесов, для того чтобы появлялось больше этих цветов. Цветов, к которым когда-то придет садовник, например, в лице «РОСНАНО», с лейкой и вырастит из них эффективный бизнес.

- То есть уже можно говорить о дефиците проектов и идей?

- Россия, конечно, в этом плане — не Силиконовая долина. Это территория, которая требует специальных мер культивирования цветов, лугов, лесов, полей, то есть все очень непросто.

- По инициативе «РОСНАНО» реализуется проект «Инновационная дорога». Проект мультипликативный, интегрирующий несколько отраслей. Какой ожидаемый эффект от его реализации, и есть ли замыслы подобных проектов в других направлениях?

- Всем прекрасно известны две основные проблемы России. Мы и с первой пытаемся бороться, и со второй. Для изменения ситуации мы начали проект «Инновационные дороги», которые включают в себя не только самое очевидное — строительство самого дорожного полотна, но и создание полноценной инфраструктуры. Это дорожные знаки, подсветки, остановки, щиты освещения. Поэтому реализация такого рода интегральных проектов позволяет инициировать развитие не одного какого-то сегмента промышленности и наноиндустрии, а целого спектра отраслей и секторов экономики. Например, для удлинения срока жизни покрытия применяются разные современные добавки, для строительства опор освещения, светофоров и т.д. возможно применение композитных материалов, в том числе различных базальтопластиков. В освещении в целях повышения энергоэффективности и экономии электричества требуется довольно существенный переход от традиционных способов освещения к инновационному — светодиодному.

Оборудование остановок общественного транспорта также требует применения новых материалов, потому что есть проблемы и с антивандальным оснащением, и с подсветкой, и с разработкой новых табло на остановках. Например, в Европе вы на подобном табло видите, что следующий автобус придет через 10 минут: пассажирам это очень удобно. Поэтому это — комплексный проект, который в том числе поможет показать всем инновационные преимущества тех новых материалов, новых изделий, которые разрабатывают в том числе и наши проектанты, а также другие компании российской наноиндустрии. То есть нужен глобальный прецедент применения инноваций. В связи с этим проект носит демонстрационный характер. Если проект будет успешен, то он вполне мультиплицируемый, и мы будем обращаться к регионам: «Посмотрите, есть апробация, проявляйте свою инициативу, давайте будем бороться с плохими дорогами в ваших регионах вместе».

- В обращении к конгрессу Барак Обама очень много говорил об инновациях. Они хотят построить 15 инновационных центров, возвратить в США ряд производств, в том числе и инновационных. Второе событие — это ситуация на рынке поликремния, который обрушил Китай. На фоне глобальных высоких рисков есть ли шансы выжить инновационному сектору экономики России? Любой проект на фоне таких рисков может оказаться совершенно нежизнеспособным.

- Бизнес — это риск, даже если вы занимаетесь прямыми инвестициями. Например, вы хорошо посчитали население в своем микрорайоне, и видите, что есть только один супермаркет. Вы берете деньги у банка, строите новый магазин, рассчитываете срок окупаемости, но потом что-то не складывается. Или он стоит неудобно, или туда автобусы не подходят, или он далеко от основных микрорайонов. В результате ваш бизнес неэффективен, и вы несете убытки от прямых инвестиций, где риски с почти 90 % вероятностью рассчитываются математически. Если же вы берете инновационную сферу, сферу высоких технологий, у вас еще нет продукта, вы только задумываете данный продукт. Например, хотите сделать телефон гибким, чтобы его можно было носить в качестве браслета, как часы. И идея кажется хорошей, все в восторге, но вы не знаете конечной реакции на нее со стороны потребителя. Захочет ли он заплатить дополнительные деньги за это, и будет ли этот продукт востребованным? С точки зрения искусства, дизайна он безупречен, возможно, даже удобнее, но востребованность на рынке предугадать очень сложно.

Более того, мы живем в высоконкурентном мире. Если говорить о рынке поликремния, то солнечная энергетика, основной его потребитель, долгое время была в фокусе внимания со стороны общества. Многие государства предоставляли субсидии отрасли, стимулировали интерес к ней. И бизнес в разных концах мира понял, что это интересно, что этим стоит заниматься. Когда мы входили в проект, стоимость поликремния была более 400 долларов за килограмм, но в отрасль хлынули китайские производители, которые строили свои производства практически в каждой провинции. Это нормальная для капиталистической системы ситуация, которая называется кризисом перепроизводства, после которого на рынке остаются самые эффективные производители. Мы в России тоже решили развивать солнечную энергетику. Но строительству этого завода сопутствовали не очень благоприятные условия: мировая экономика вступила в кризис, и мировые правительства отвернулись от солнечной энергетики, субсидии сократились. Рынок стал сжиматься, а конкуренция расти.

Созданное нами предприятие «Нитол» — это единственный в России производитель поликремния, и мы прикладываем все возможные усилия, чтобы сохранить этот завод. Но в целом от неудач не застрахован никто. В венчурном бизнесе из 10 компаний, которые вы инвестируете, 5 или 6 остаются на нуле (то есть с трудом возвращают инвестиции, без прибыли для инвесторов), две компании проваливаются, а одна или две выстреливают так, что покрывают все убытки, поэтому к поражениям нужно относиться спокойно. Как писал Адам Смит, работает невидимая рука рынка. И нет другого механизма регулирования капиталистической экономики, кроме вытеснения неэффективных производств.

- 41 проект, которые «РОСНАНО» в свое время поддержало, были закрыты. Это связано со слабыми командами, слабыми идеями или с чем-то иным?

- «РОСНАНО» еще не закрывало проекты, которые оно начало финансировать. Конечно, определенные издержки, связанные с экспертизой, отбором этих проектов мы понесли. Но не исключено, что могут быть закрыты и те проекты, по которым уже начато финансирование. Причины могут быть разными. Одну из них мы с вами обсудили — неблагоприятная мировая конъюнктура. Но у нас есть и проблемные проекты, где уровень команды не отвечает требованиям развития бизнеса. Такое часто случается. Одно дело иметь команду из 15-20 человек, и почти в ручном режиме делать очень тонкие качественные изделия количеством 5 штук в месяц, а другое — это переход на уровень производства десятка тысяч таких изделий. Здесь требуется совершенно иной уровень организации труда. Бизнес — это всегда отбор, и в этом отборе есть проигравшие. Иначе не было бы отбора.

- Российский сенатор С.В. Сударенков сделал доклад в ПАСЕ о потенциальной опасности нанотехнологий. Одно из его предложений — это создание транснационального центра «нанобезопасности», расположенного в России. Как вы считаете, таких российских компетенций для этого достаточно? И что в связи с этим Вы думаете о системе саморегулирования в отрасли?

- На самом деле не так много научных данных, которые подтверждали и доказывали бы какую-то особенную опасность для человека со стороны основной массы продукции наноиндустрии. Мы это также видим и из нашего опыта. Мы давно перешли на наноэлектронику, при этом компьютеры у нас не стали более опасными, напротив, уровень их безопасности только повысился. Речь, наверное, надо вести о каких-либо превентивных мерах. И в этом плане Россия следует в фарватере мировых трендов, в том числе участвуя в работе ISO и других международных организаций, задействованных в решении проблемы нанобезопасности.

Что касается саморегулирования наноиндустрии, то есть определенные проблемы. Дело в том, что саморегулирование хорошо работает в однородных, с точки зрения услуг и продукции, отраслях — страховании, строительстве, энергоаудите, там, где есть возможность создать систему групповой ответственности за качество выполняемых работ, продукции. Но наноиндустрия, если можно так выразиться — это гетерогенное образование. Есть более эффективный путь — это создание СРО не в целом для отрасли, а для ее отдельных сегментов. К примеру, СРО в наноматериалах или СРО в светодиодном освещении. Это более эффективно. Здесь очевидны выгоды для участников саморегулируемой организации, понятен спектр внешних угроз, риски, а также механизмы, которые могут их снизить. Поэтому пока рано ставить вопрос о внедрении саморегулирования в российской наноиндустрии в целом.