Виктор Резунков: В нашей петербургской студии сегодня в гостях капитан первого ранга, председатель Санкт-Петербургского клуба моряков-подводников Игорь Курдин.
Ровно 8 лет назад, 12 августа 2000 года, в Баренцевом море потерпела катастрофу российская атомная подводная лодка «Курск». Мы вспомним это трагическое событие и обсудим те последствия, к которым оно привело. Мы также поговорим о новых открывшихся фактах, о гибели другой российской, советской подводной лодки К-129, которая затонула в северной части Тихого океана в феврале 1968 года. Поговорим также о судьбе российского Военно-морского флота, точнее, о судьбе его базы в Севастополе. Это особенно важно сегодня, в свете последних событий на Кавказе. И поговорим также о многом другом.
Игорь Кириллович, как вы узнали о трагедии в Баренцевом море?
Игорь Курдин Игорь Курдин: Тогда же, когда и вся страна, было это 14 августа, это был понедельник. Катастрофа произошла в субботу, как мы теперь уже знаем, в 11:32, но еще в воскресенье мы с вами по всем каналам центрального телевидения видели таки репортажи бодрые с Северного флота, который проводил тогда свои большие маневры, и проводил очень успешно. Ну, вот первое сообщение было, когда я ехал на машине и услышал по радио. Я не помню, что это была за радиостанция, но передали, что одна из подводных лодок Северного флота, атомная, легла на грунт. И первое сообщение такое было как бы умиротворяющее: легла на грунт. Но для меня это был уже показатель, потому что атомные лодки на грунт не ложатся, они не имею такой технической возможности по той причине, что водозаборники, которые охлаждают реактор, находятся в нижней части корпуса лодки, и покладка на грунт этим лодкам категорически запрещена. То есть было понятно, что случилось что-то неординарное.
Тут же начали поступать звонки, я через какое-то время был уже в клубе, нам начали звонить и журналисты, начали звонить и родственники, семьи тех, кто проживал тогда в Петербурге. Было их тогда 8 семей, причастных к экипажу «Курска». Люди стали просто приезжать, потому что, если кто помнит этот день, даже вечером было совершенно непонятно, что случилось. Информация поступала очень противоречивая о том, что на лодку начали подавать сжатый воздух, топливо, - это на атомную-то лодку! К сожалению, официальные средства массовой информации, прежде всего пресс-служба ВМФ, оказались не на высоте. И вот из той ямы, в которую они попали, они до сих пор выбраться не могут. Понимаете, возникло недоверие, потому что если нам врут, то что-то не так.
И сегодня, к сожалению, эти элементы проявляются. Мы не доверяем своим официальным средства массовой информации. Потому что информация преподносится так, что вызывает сомнения.
Возвращаясь к тому дню, уже к вечеру к нам приехала семья Милютиных, еще кто-то приехал, они все хотели вылететь на Север. Естественно, это отпускная пора, денег ни у кого нет, билет на самолет стоит дорого, и тогда я очень благодарен съемочной группе Первого канала, ОРТ тогда, Максиму Голанду и Геннадию Петрову, потому что они просто дали, я не знаю, свои или деньги канала, но первые люди отправлялись на деньги Первого канала, они уже вечером улетали, мы звонили в Североморск, их там встречали.
На другой день у нас появились люди, которые начали приносить деньги. Мы не знали, что с ними делать, сделал вот такую ведомость, просили всех из записывать, расписываться, указывать свои координаты, телефон, адрес – кто-то оставлял, кто-то нет. Потом у нас возникли проблемы, когда через год нас проверяли Минфин, налоговая, вопрос, который был задан: с чьего разрешения вы начали собирать деньги? Мы долго не могли понять, а кто должен был разрешить начать собирать деньги. Потом сошлись на том, что, честно сказать, сделали задним числом протокол заседания совета Клуба, которое постановило начать сбор средств, потому что, оказывается, мы должны были что-то подобное сделать. Мы покупали лекарства.
И уже на вторые-третьи сутки стало ясно, что ситуация настолько чревата, что, скорее всего, большая часть экипажа погибли.
Виктор Резунков: А уже тогда были какие-то официальные сообщения, помните?
Игорь Курдин: Если сравнить эту хронику катастрофы, что там заявляли, конечно, телевизор у нас работал круглосуточно, мы все сидели, смотрели и пытались уловить в этих сообщениях что-то такое. Нет, через трое суток еще не было никаких сообщений, сообщение появилось в пятницу, то есть спустя практически неделю после катастрофы. Нам позвонили с Северного флота, попросили собрать родственников, чтобы те, кто не улетел туда, они были у телевизора, потому что, сказали, сейчас будет важное заявление по телеканалу «Россия», в программе «Вести». И действительно, в 14 часов начальник штаба Северного флота тогда, вице-адмирал Моцак объявил о том, что надежды нет, судя по всему, весь экипаж погиб. В соседней комнате у нас сидела бригада «скорой помощи», и она была востребована, потому что, естественно, люди уже понимали, что все погибли, но когда об этом уже объявили официально, ну, можно понять их состояние.
Виктор Резунков: А как дальше развивались события? Что предпринималось вашим клубом и вами лично?
Игорь Курдин: Многие нас обвиняют в том, что мы сидели и комментировали эти события, но это далеко не так. Я всегда говорю, что если бы клуб не сделал тогда, в те дни то, что он сделал, его надо было бы просто закрыть. Если уж мы говорим о том, что клуб создан для социальной защиты своих членов, ветеранов-подводников и членов их семей, вот он должен заниматься был этой защитой. И это выражалось в том, что мы доставали билеты на самолеты, у нас были прекрасные связи, до сих пор я благодарен, с авиакомпанией «Пулково», сейчас это «Россия». Мы просто звонили и говорили: «Нам надо отправить 4-5 человек». Мы их привозили на машинах к трапу самолета – и они улетали туда. Мы собирали эти лекарства, но мы понимали, что это не для экипажа, мы всякие успокаивающие покупали, валерьянку и подобное, и отправляли их в коробках из-под телевизора. То есть не покупали, это сам люди привозили, и мы к вашим коллегам обращались, что нам такие-то лекарства нужны, потому что вы понимаете, в каком состоянии были родственники там, на Севере.
Мы встречались с людьми, просто с ними говорили, пытались объяснять. Мы говорили, что глубина затопления «Курска» была всего 108 метров, это допустимая глубина для самостоятельного спасения, и если бы они там были живы. Говорили, что их спасут или они сами спасутся, то есть мы поддерживали надежду. Потом нам тоже говорили, что «вы врали так же, как и все остальные». Но, извините, тогда эта правда была, может быть, этим родственникам, во всяком случае, уж точно не нужна.
Виктор Резунков: Игорь Кириллович, прошло 8 лет, и я помню, год назад, когда вас спросили, в чем причина была катастрофы подводной лодки «Курск», вы назвали два, насколько я помню, варианта. Что сейчас вы можете сказать по этому поводу, какая-то ясность была внесена? Существует множество версий: взрыв учебной торпеды, террорист-смертник, мина времен Второй мировой войны, столкновение с американской… Даже существует версия о том, что некий неопознанный объект, НЛО, только подводный, столкнулся с подводной лодкой «Курск».
Игорь Курдин: Несмотря на то, что прошло 8 лет, я бы хотел сказать, что остаются, на мой взгляд, две версии из этих возникших и тогда, и несколько позже. Какие-то появлялись, какие-то уходили, но остались четко две версии. Одна версия официальная, которая подтверждена и правительственной комиссией, и следствие, - это непреднамеренный, естественно, в каком-то смысле самопроизвольный взрыв толстой торпеды в трубе торпедного аппарата. Вторая версия – это внешнее воздействие на «Курск». Если говорить по-простому, то это торпедная атака либо непреднамеренное столкновение. Поверьте, ни один командир подводной лодки, ни российский, ни американский, даже японский – камикадзе на флоте нет. То есть ни один командир не направит свою лодку, чтобы столкнуться с другой лодкой и каким-то образом ее повредить или уничтожить. Он прекрасно понимает, что это обоюдное столкновение и можно погибнуть. И, в общем-то, не война.
Меня часто спрашивают об этом, особенно в последнее время, начали приводить различные доводы о том, чтобы все-таки была торпедная атака с малой дистанции или непреднамеренное столкновение, которое повредило аппарат, а дальше уже торпеда взорвалась, был первый взрыв, спустя две минуты сдетонировал весь торпедный боезапас в первом отсеке «Курска». Я все-таки любому человеку могу посмотреть в глаза и сказать: я останавливаюсь на первой версии, что это техногенная катастрофа, и взрыв – самопроизвольный взрыв торпеды.
Он не совсем самопроизвольный, там ряд причин, торпеда изначально была сделана некачественно. Сделана она была на заводе в Алма-Ате, сделана настолько некачественно, что она потекла. Это была ее первая стрельба, она 10 лет пролежала на складе, на торпедной базе, первый раз ее выдали на подводную лодку, проверили вроде бы, подготовили. Но, знаете, погрузка – пока ее со склада на тележку до лодки, потом на кран, в лодку, на стеллаж, а потом в аппарат. И в результате получилось так, что сварной шок треснул и потек. Потому что у шести торпед этой серии был аналогичный дефект. И при протекании перекиси произошло, грубо говоря, воспламенение (пускай специалисты не придираются к моим словам), и после этого соединения перекиси водорода и авиационного керосина – самопроизвольный взрыв.
Да, еще им не повезло в том, что крышка, задняя крышка торпедного аппарата в этот момент либо была открыта, либо не была задраена. Если бы она была закрыта и задраена, то энергия взрыва ушла бы просто вперед, потому что передняя крышка в три раза слабее, чем задняя. Но она оказалась открыта, таким образом, вся энергия этого взрыва, мгновенно это все пошло в первый отсек, что через две минуты привело к взрыву боезапаса. До сих пор неизвестно, сколько торпед взорвалось, но их оценивают по серии взрывов от 4 до 6 торпед.
Поэтому аргумент, их несколько, я назову только один, основной, почему я не верю в торпедную атаку. Потому что мы писали письмо американскому президенту, и он, в отличие, скажем… Говорят, что генеральный прокурор запрашивал, и он ему не ответил, а нам ответил. Не потому что я верю американскому президенту, он сказал, что «мы не атаковали», а потому что если бы американская лодка действительно была рядом, то после такого огромного взрыва, а это огромная глубинная бомба, американская лодка легла бы рядом. И заход ее впоследствии в Норвегию, якобы тайный, с выгрузкой трупов, что она уползла… Лодки не ползают! Она бы просто погибла рядом.
Потому что моя лодка, которой я когда-то командовал, К-84 «Екатеринбург», лодка, абсолютно соизмеримая с «Курском», она в это время находилась в море, в подводном положении и готовилась к выполнению ракетной стрельбы. И ее тогдашний командир рассказывал, что они почувствовали такой мощнейший гидравлический удар, то есть было такое впечатление, что они тоже с кем-то столкнулись. И потом, когда они нанесли место свое и место гибели «Курска» на карту, оказалось, что дистанция в это время была 44 мили, то есть порядка 80 километров. Лодка 18 тысяч тонн водоизмещением. Поэтому можно себе представить, что лодка, находясь в подводном положении рядом… да, там и «Петр Великий», крейсер, подбросило, и остальные корабли подбросило, но это наводные, они не получают такого воздействия, а лодка легла бы рядом. Вот поэтому я, не потому что я люблю американцев, им слепо доверяю, нет, но я считаю все-таки, что причина катастрофы в этом.
Я не верю в торпедную атаку. Почему не верю, потому что когда идет торпеда под водой, это настолько специфический звук, в десятки раз превышающий шумы любых целей, что все акустики других надводных кораблей и подводных лодок, которые были в этом же районе (а лодок, если я не ошибаюсь, было 9 или 12 развернуто), они бы услышали шум торпеды. Когда работает ее турбина, она настолько высокий тон имеет, ее бы услышали. За это время кто-то нашелся и сказал: «Ребята, я слышал». Поэтому не знаю, кого-то убедили или нет, это мое, подчеркиваю, личное мнение, но вот оно основано на выводах специалистов.
Виктор Резунков: Игорь Кириллович, я недавно смотрел документальный фильм, в котором представлены документальные данные и мнения различных, достаточно известных подводников российских, которые рассказывают о встречах с подводными неопознанными объектами. Что, действительно такое происходит постоянно?
Игорь Курдин: У меня 15 боевых походов, каждый по 3 месяца, я там был вахтенным офицером, я всегда присутствовал в центральном посту, тем более командиром. Один раз мы наблюдали что-то такое, какой-то шар, свечение. Не знаю, атмосферное ли это явление. Чем старше становится подводник, тем больше НЛО он в своей жизни встречал. Ну, может быть…
Виктор Резунков: Год назад родственники подводников, погибших на «Курске», заявляли о том, что до сих пор они очень не то что бы недовольно, но они переживают из-за того, что не найдены виновные…
Игорь Курдин: Я понял вопрос. Дело в том, что они никогда, даже в те времена, тяжелые, когда они чуть-чуть успокоились, никогда не требовали найти виноватых, чтобы посадить кого-то на скамью подсудимых, чтобы ткнуть пальцем в кого-то и сказать, что именно он виноват. Такого никогда не было.
И изначально, когда мы видели, что уже ситуация переросла в какую-то другую плоскость, мы считали, что надо ее решать цивилизованным путем, раз мы правовое государство, демократическое. И тогда мы пригласили известного адвоката Бориса Абрамовича Кузнецова, и он заключил договор более чем с 50 семьями «Курска», они его подопечные, скажем так, и он вел это дело, подавая от их имени иски в различные суды. Когда вот этот юридический потенциал в стране был исчерпан, если не ошибаюсь, в прошлом году был подан иск в Страсбургский суд по правам человека, этот иск принят к рассмотрению, и когда до него дойдет очередь – затрудняюсь сказать.
Тем более что Борис Абрамович Кузнецов иммигрировал в США, получил там политическое убежище и предложил нам открыть там филиал Клуба подводников. Естественно, мы отказались, потому что вы понимаете, Борис Абрамович там, в США, и мы не можем поддерживать человека, наша организация, российская организация, который по политическим каким-то мотивам там оказался. Но он продолжает оставаться адвокатом курских семей, насколько я знаю, ни одна из семей с ним договор не разорвала. Может быть, они просто не знают, что он уже в Америке. Будем ждать решения Страсбургского суда, и это будет последняя юридическая инстанция, которая должна поставить точку в этом деле.
Виктор Резунков: А в чем суть иска Страсбургскому суду?
Игорь Курдин: Суть иска в том, что ряд семей считает, и считает это доказанным некоторыми экспертами, что часть экипажа, 23 человека, которые оказались в кормовых отсеках, погибли не сразу, не через 8 часов после взрыва, как утверждает следствие, а погибли через двое-трое суток. Тогда идет немножко другая юридическая квалификация – неоказание помощи. Нам понятно, что на тот момент Северный флот не обладал никакими средствами спасения, чтобы спасти и через трое суток, но это уже неоказание помощи. Если они погибают через 8 часов, то это, так сказать, погибли – и по всем нормативам их не могли спасти.
Ну, опять же мое личное мнение, может быть, многие меня осудят, но, тем не менее, мое личное мнение, что все-таки эти люди погибли, прожив в кормовых отсеках не более 8 часов. И это не досужие мои измышления, а вот те документы, которые мне показывал Кузнецов, материалы уголовного дела по «Курску». Само расследование было проведено очень качественно, там есть все экспертизы, все. То есть там есть реальные документы по тому, что там было. И я очень просто скажу, что когда этих людей, «Курск» уже подняли, началось извлечение тел, естественно, проводилось вскрытие. Причина гибели люди в кормовых отсеках – отравление угарным газом, это закопченные верхние дыхательные пути. И он находились в десятом отсеке. Они готовились к выходу, самостоятельному выходу из затонувшей подводной лодки. У одного, например, в руках была инструкция. Все говорят: «Вот, они ничего не знали!» Нет, понимаете, прежде чем совершать такую сложную операцию, лишний раз еще инструкцию прочитать никому не повредит. У них был опущен тубус, под который надо подныривать, заполнить, у них на груди были надеты спасательные аппараты, у них была приготовлен буй, то есть выполнены все первоначальные действия. Почему они не выходили? Да потому что над головой никого не было. Потому что их еще искали, а от лодки, которая мертво лежит на дне, тишина, и тогда очень хорошо слышно любой корабль, который окажется над головой. И совершенно правильное было решение, скорее всего, Дмитрия Колесникова и всех остальных: давайте дождемся, что над нами кто-то есть, потому что выходить в открытое море – это, значит, погибнут не под водой, а уже над водой. Поэтому они ждали, что кто-то придет. Было там порядка 80 банок с питьевой водой, из них использовано было 17. То есть у них была еда, была вода, а кислород в этом отсеке – это установки РДУ, они работают примерно 4 часа, потом их надо перезаряжать. И во время перезарядки в темноте, вполне возможно, на пластины попала, допустим, капля масла, даже промасленный рукав мог вызвать их воспламенение. И это мгновенный объемный пожар, и люди даже не успели включиться и применить средства защиты. И как раз 8 часов – это было время, когда надо было ее перезаряжать. И вот позы, в которых их нашли, они просто сидели… Ну, так вот получилось, стечение обстоятельств, может быть, еще что-то. Но, опять же подчеркиваю, это мое личное мнение, основанное на моем опыте подводника. У кого-то может быть другое мнение.
Виктор Резунков: Игорь Кириллович, могли бы вы вкратце сделать какой-то политический вывод за эти 8 лет после трагедии «Курска»?
Игорь Курдин: Я сразу хочу оговориться, что я не дипломат, я не политолог, и все то, что я сейчас говорю, это мнение достаточно опытного подводника и человека, который занимается общественной работой в силу своего нынешнего положения как председателя совета Клуба подводников. Все вещи, о которых мы сейчас говорим, они постоянно обсуждаются и с членами совета, и с членами клуба подводников, поэтому я стараюсь это мнение как бы дифференцировать, складывать из того, что говорят. Командир не тот, который все знает, а тот, кто знает, у кого спросить. Семьи тогда, так уж получилось, получили достаточную материальную компенсацию. Моральную они не получат никогда, потому что потерять отца, сына – это уже все. Поэтому слава богу, что за 8 лет у нас не было даже предпосылок таких крупных, значит, выводы сделаны, и это самое главное.
Виктор Резунков: Игорь Кириллович, на днях в Петербурге побывал главный корабельный старшина Военно-морских сил США в отставке Джим Риб, и он в 1974 году участвовал в церемонии похорон погибших на К-129 советских подводников. Расскажите о его визите. Он собирался, по-моему, сказать какие-то новости и подробности…
Игорь Курдин: Дело в том, что Джим Риб – это ветеран-подводник ВМС США, он прослужил в Военно-морском флоте Штатов с 1960 по 1986 год, потом у него был перерыв – ровно 1 день, и дальше он работал в Агентстве национальной безопасности. У меня нет никаких сомнений после двухдневной встречи здесь, что, конечно, этот человек профессиональный разведчик. И немножко странное для нас было преддверие его визита: мы получили письмо от командующего подводными силами ВМС США, адмирала Донели, который как бы ходатайствовал о том, чтобы мы его приняли. Это письмо прошло и через посольство США, и через атташе, через Министерство обороны, то есть у нас были подобные визиты, но так, чтобы они так предварялись, такого не было.
Два дня мы с ним здесь общались, и программа была такая, что в 12 часов мы встретились в Никольском соборе, туда приехали родственники погибших на 129-й в марте 1968 года, туда приехал конструктор этого проекта Всеволод Жарков, в частности, приехал друг командира, капитан первого ранга Рыжиков. Но главное – это родственники. И тогда была краткая молитва у памятной доски, на которой выбиты имена 99 членов экипажа этой лодки во главе с ее командиром, капитаном первого ранга Кобзарем, были возложены цветы.
И после этого начались разговоры. Конечно, все родственники говорили: «У нас только один вопрос: было ли столкновение?» Потому что одной из основных версий спустя 40 лет продолжает оставаться версия о столкновении 129-ой с американской подводной лодкой «Скорпион». И вот прошло 40 лет, и казалось бы, когда спрашивают: «А узнаем ли мы правду о гибели «Курска?» - вот, к сожалению, опыт показывает, что и спустя 40 лет эту тайну раскрыть очень сложно. Его посещение заключалось в том, что он передал нам кусок корпуса подводной лодки в виде медальона, он сейчас находится в клубе. А вот золотое кольцо с надписью «К-129» я могу показать. Это кольцо не было найдено, как первоначально сообщалось, на этой лодке, а оно было сделано им, он его заказал в память об этом. Теперь для нас это реликвии, и они будут по желанию родственников храниться в Клубе подводников.
Краткая история лодки в том, что она вышла на боевое патрулирование в феврале 1968 года, и 8 марта она не передала контрольное РДО. Лодка идет в режиме радиомолчания, и вот контрольную точку прошла – короткое радио передали. Поэтому официально, формальной что ли датой гибели лодки считается 8 марта. Спустя два с небольшим, 22 мая, гибнет американская атомная подводная лодка «Скорпион», которая совершала переход из Средиземного моря в Норфолк через Атлантику. И сейчас вдруг, спустя 40 лет, возникла идея, версия, возникла она на Западе, о том, что эта лодка «Скорпион» была торпедирована советской подводной лодкой, не определенной, в отместку за гибель 129-ой. Кому-то интересно и вот это вот. Я хочу напомнить, что 10 лет назад к нам приехали родственники погибших на «Скорпионе», и они тогда сказали: «Мы слышали про эту версию, но мы в нее не верим».
Ну, я, например, был командиром, и отец мой был командиром, и я никогда не слышал о том, чтобы наши лодки атаковали американские лодки. Мы все прекрасно понимали, и мне, как командиру, было дано разрешение использовать оружие для самообороны, и я это решение принимал. Я прекрасно понимаю, что, допустим, применить торпеды с ядерной боевой частью (и такие у нас были) – это означало по сути начало третьей мировой войны. Таких случаев у меня не было, даже при маневрировании, чтобы мне показалось, что меня атакуют. Хотя за время «холодной войны», я вам хочу сказать, было более 30 столкновений советских и американских лодок в подводном положении.
Поэтому история со 129-ой, кроме передачи реликвий, два дня мы с ним разговаривали, и он говорил о том, что американцы подняли эту лодку. В 1974 году была секретная операция «Дженифер», они ее подняли. К сожалению, во время подъема она переломилась, им удалось поднять только носовую часть, где они обнаружили шесть тел советских подводников. Трое из них были идентифицированы, потому что у них в карманах были документы, трое нет. Они говорят, что они обратились тогда к советскому правительству, и советское правительство в 1974 году отказалось от своей же подводной лодки, от своих подводников, поэтому они провели церемонию захоронения по советскому, скажем, обычаю и по американскому. И вот этот человек Джим Рип, он выступал ведущим этой церемонии, но вел ее на русском языке. Он свободно говорит по-русски. И в 1992-94 году запись этой церемонии была передана президенту Ельцина, и флаг, которым был накрыт этот контейнер, сейчас он находится в Центральном военно-морском музее.
Вот у нас есть два аргумента. Первое, когда лодка не вышла на связь, была организована крупномасштабная поисковая операция, в ней принимал участие, по сути, весь Тихоокеанский флот, корабли, самолеты, и мы не нашли ничего, хотя мы знали примерно район, где она могла бы погибнуть. Американцы спустя какое-то время провели операцию – и тут же ее нашли, на 6-километровой глубине. Иголку в стоге сена найти легче. Возникает подозрение: значит, они знали, где она затонула. А знать они могли в одном случае: если американская лодка либо была рядом, либо непреднамеренно ее таранила. Я говорил уже об этих 30 столкновениях. И тогда американцы точно знали координаты.
Они ее поднимали. И вот на прошлой неделе у нас брали интервью немецкие тележурналисты, и они высказали такую версию: «А вам не кажется, что американцы поднимали эту лодку в 1974 году…» А она постройки где-то начала 60-х годов, то есть это был уже устаревший проект, ракеты тоже устаревшие, шифры, коды, боеголовки, которые наверняка разрушились при затоплении лодки. И они сказали: «А вам не кажется, что американцы поднимали ее, с тем чтобы осмотреть и потом уничтожить и уничтожить, таким образом, все улики, свидетельствующие об их причастности к гибели 129-ой. Но как версия, думаю, это тоже вполне возможно. Джим Риб, к сожалению, на все эти вопросы отвечал очень уклончиво. Ну, вы понимаете, человек 46 лет в разведке.
Мы спрашивали, поскольку нашла эту лодку лодка «Хелибат», экипаж ее был у нас 10 лет назад, они привезли 35 тысяч фотографий К-129, лежащей на грунте. И только после анализа, изучения этих фотографий они приняли решение о ее подъеме. Значит, лодка была не разрушена. Это могло было быть только в одном случае: если она протаранена, вода заполняет лодку, и при погружении на эти 6 километров его не раздавило. Если бы лодка по другой причине пошла ко дну, она был просто была раздавлена и треснула бы, как скорлупа, и поднимать-то было нечего. Поэтому на все такие вопросы… Но он тоже признал: «Я не понимаю, почему американцы до сих пор не покажут несколько хотя бы снимков из этих 35 тысяч, сделанных «Хелибатом» в начале 70-х. И тогда бы у нас многие вопросы отпали. Поэтому чувство недоверия переносится на трагедию с «Курском», это естественно.
Виктор Резунков: У нас звонки. Валерий Аркадьевич, город Королев, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте. Я полагаю, что командир знает о том, кто такие военпреды, и контактировал с ними. Вы сегодня в передаче сказали о том, что сварной шов был некачественный и потек. Плюс к этому добавили, что и у шести торпед тот же самый был дефект. Хотелось бы уточнить, это было до «Курска» - те шесть торпед, или между, или после? И в этой связи, очевидно, вы прекрасно знаете, что если это произошло до, то данная торпеда решением специальным снимается с эксплуатации.
Игорь Курдин: Валерий Аркадьевич, я понял ваш вопрос, постараюсь коротко и толково на него ответить. Если вы позвоните мне в Клуб подводников в Петербурге – 323-24-67, мы с вами сможет подробно поговорить по телефону. А сейчас коротко вам отвечу. Действительно, у нас есть документы, они не секретные, нам они были предоставлены и конструкторскими бюро, которые свидетельствуют о том, что партия этих торпед была изготовлена (есть номера этих торпед) в начале 90-х годов на заводе в Алма-Ате. Из них 9 торпед были боевые и одна вот эта, злополучная, она была учебная. Через некоторое время в шести торпедах из этой серии проявились эти дефекты течи по сварному шву, микротечи, естественно, микротрещины. И была бумага, в которой было предписано снять именно эту партию с вооружения временно, произвести ее переопрессовку, перепроверку и после устранения дефекта вернуть на вооружение. Так вот, одного из руководителей минно-торпедного управления Северного флота эта бумага спасла от тюрьмы. Это только у нас может быть, вот была партия, была одна учебная торпеда, логично предположить, что ее надо было перепроверить, а ее не проверили, потому что в этой бумаге было сказано перепроверить боевые торпеды. И я не знаю, в каком состоянии тогда находилась военная приемка в городе Алма-Ате в начале 90-х годов, когда вы помните, что русских оттуда просто выживали, я думаю, что и военная приемка там понесла какие-то потери, поэтому, к сожалению, в полной мере свои задачи не выполнила.
Виктор Резунков: Юрий, Москва, пожалуйста, ваш вопрос?
Слушатель: Добрый вечер. Я буду говорить о подъеме лодки. Первое, как вы помните, и видно было по телевидению, носовой отсек отрезали движущимся канатом. Я являюсь автором этого способа резки – с помощью движущегося канала, и опубликован в газете, что применила фирма «Мабут», которая поднимала. Но я не об этом. Второе, я предложил торовую емкость (бублик с дыркой) для радиоактивных отходов, и питерский институт «Черная речка», курносовский, разработал эту самую емкость для радиоактивных отходов. Я же ее преобразовал в качестве тор-понтона для поднятия «Курска»: вытянул по формату «Курска», оснастил лебедками. Я передал это все академику Спасскому на «Рубин», и тот ответил: «Благодарим, очень интересно, но у нас нет инфраструктуры». Вывод: наши лодки будут тонуть, а у нас нет инфраструктуры».
Виктор Резунков: Марина, Москва, пожалуйста, ваш вопрос?
Слушатель: Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, в каком году и по чьей инициативе, вообще, кто учредитель вашего клуба? Когда вы организовались, с какой целью? И второе, вот вы так сразу отмели, что американцы не могли выпустить свою торпеду по нашей лодке, то есть вы на дружественной радиостанции предполагает, что и дружественная нам Америка не могла так сделать. Но они могли использовать какой-то новый тип оружия, его исследовать, испытать на нашей лодке, о котором мы не знаем? Существуют же такие новые виды оружия, которым требуются испытания.
Игорь Курдин: Во всяком случае, я до «Курска», скажем так, не знаю ни одного примера, когда наша страна или США, любая другая изобрела какой-то новый вид оружия и потом проверила его на вероятном противнике. Хотя американцы это сделали, вы помните бомбардировку Хиросимы и Нагасаки, когда фактически было испытано ядерное оружие с фактическим применением. Мы тоже это делали, но мы, слава богу, не сбрасывали эти бомбы на чужую территорию. Я не делю радиостанции на дружеские и не дружеские, я считаю, что Радио Свобода и те люди, которые со мной много лет сотрудничают, являются объективными журналистами, во-первых. Во-вторых, у меня машина марки «Форд», правда, сделана во Всеволожске, - и это не значит, и не думаю, что меня можно обвинить в пособничестве американцам. Потому что срок моей службы на подводных лодках – 25 лет, и я сейчас с ними встречаюсь, общаюсь, но, поверьте, будучи профессиональным подводником, я простоял, как мог.
И первая часть вашего вопроса. Клуб был образован 25 ноября 1994 года. Учредителями его явились тогда несколько офицеров третьей флотилии атомных подводных лодок Северного флота. То есть нам в этом году исполняется 14 лет. В настоящее время в клубе более 2,5 тысяч человек. Из них более 100 - американцы, но это не значит, что мы – форпост Америки в Санкт-Петербурге.
Виктор Резунков: Традиционный вопрос… Игорь Кириллович, следующая тема. Грузинский информационный сайт «Грузия-онлайн» сообщил, что на очамчирском участке абхазской акватории Черного моря находятся мобилизованные подводные лодки России, которые, видимо, как предполагается, были переведены с военно-морской базы в Севастополе. Что вы можете сказать по этому поводу?
Игорь Курдин: Есть такая литература, называется «ненаучная фантастика», это вот оттуда. Потому что те наши слушатели, которых интересует состояние российского нынешнего военно-морского флота, в первую очередь подводного, могут посмотреть. Совсем недавно, буквально месяца три назад, к моему большому удивлению, был опубликован полный состав действующего Военно-морского флота России, в том числе подводного. Так вот, на Черном море мы имеем единственную подводную лодку типа «Варшавянка», по НАТОвской классификации это кило-класс, называется она «Алроса». И вот как раз поддерживает ее компания «Алроса» из Якутии, оказывает ей всяческую шефскую помощь. Лодка боеспособна, она выходит в море. Все, кто смотрит кино, все съемки, как правило, на ней производятся. Печально известный фильм «Автономка» - это она. Она у нас единственная. Где она сейчас находится, я не знаю и сказать не могу, но ни о каких других подводных лодках, расконсервированных, речи быть не может.
Виктор Резунков: Военно-морская база в Севастополе, те корабли, которые там стоят, они обладают большими возможностями спутниковой разведки, другими видами разведки, видимо, какая-то агентура существует и так далее. Как можно было не заметить, скажем так, появление большого скопления грузинских войск на границе с Южной Осетией?
Игорь Курдин: Я сразу хочу сказать, что я встаю на защиту Черноморского флота именно потому, что это в данном случае должна была сработать общевойсковая разведка. У нас есть сейчас и космическая, и агентурная разведка, радио-, электронная разведка, то есть эта разведка безусловно должна была выявить скопление такой вот тяжелой техники. И уже было ясно, как военные говорят, что начался угрожаемый период. И почему не были развернуты достаточные силы и средства, почему надо было допустить вторжения, чтобы потом их оттуда выбивать и гибелью мирного населения и все остальное. Я тоже считаю, что, безусловно, когда наступил этот угрожаемый период, когда уже и политическому руководству стало ясно, что что-то сейчас произойдет, тем более проходили перед этим учения Черноморского флота, крупномасштабные, и развернуться корабли – поверьте, из Новороссийска, Севастополя ходу до того района не так и много.
Надо было просто развернуть корабли, не входя в терводы Грузии, безусловно. Просто развернуть их в нейтральных водах, чтобы они там барражировали. Что они сделали, но, к сожалению, несколько позже, чем хотелось. Ведь Черчилль сказал: «Флот существует – и многое не происходит». И вот наличие этих кораблей – это средство сдерживания тех же самых агрессоров. Сейчас они там маневрируют во главе с флагманом Черноморского флота, ракетным крейсером «Москва», и возникла еще проблема с Украиной, которая не собирается их пускать обратно в Севастополь, нарушая, в общем-то, все договоренности. Сдали базу в аренду, так сдали. Деньги за это получаете, значит, мы соблюдаем все, и это уже тут надуманное… Тут столько политики, что военным, и мне в том числе, как-то очень и не хочется это комментировать. Да, мы создаем новую базу в Новороссийске, это абсолютно правильное, хотя это очень дорогое удовольствие, но, безусловно, главная база Черноморского флота должна находиться на нашей территории, потому что держать ее в Севастополе в нынешних условиях… Я, конечно, за то, что пускай юристы докажут, что Севастополь наш, что это гордость русских моряков, что это слава российского флота уже в течение 300 лет. Пускай они это докажут, и пускай доказывают дипломаты, но без вмешательства флота. И поэтому то, что флот там маневрирует, это нормально. Еще раз повторю, мне очень нравится эта фраза, что «флот существует – и многое не происходит».
Виктор Резунков: Владимир Анатольевич из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте. Я вот знаю, что еще в советское время, еще при министре обороны Гречко, Горшков еще был, и там вот были многие случаи, что бесследно исчезали наши подводные лодки. Так ли это, во-первых? И второе, одна из самых тяжелых служб – это служба на подводном флоте, и я хотел бы все-таки понять, что чувствует матрос, когда он служит на подводной лодке? И насколько это опасно? И если вы сейчас были молоды, вы пошли бы на подводный флот?
Игорь Курдин: Я начну с первого вопроса. Я вам хочу сказать, что я родился в городе Полярном, мой отец уже тогда был командиром подводной лодки, и я всю жизнь, собственно, с 1953 по 1995 году жил в семье Военно-морского флота. Я не ошибся, именно в семье Военно-морского флота, зная многих друзей отца и все. Я не слышал ни об одном случае бесследного исчезновения нашей подводной лодки. Может быть, я не все знаю, конечно, но о таких случаях вот вы первый человек, который мне рассказал. Да, у нас были гибели подводных лодок, катастрофы, но бесследного вот так вот… С инопланетянами у нас как-то мне встречаться не приходилось.
О втором вашем вопросе. Вот я получил интересный документ – исследование американского профессора, женщины на тему психологии подводников. Я его хотел взять в эфир, но слишком неудобно читать, потому что она говорит, что подводники – это такие героические люди, что вот просто… Это люди самоотверженные, которые полностью идут осознанно на этот флот и знают, зачем они идут, знают, чем они рискуют. Безусловно, профессия подводника, естественно, одна из самых рискованных. Катастрофа, аварии, гибель людей, к сожалению, будет происходить, и, к сожалению, это неизбежная плата за тот риск, который несет в себе подводная служба. Матросы, которые приходили при мне, безусловно, их никто не спрашивали, хотят ли они служить на лодках, они служили по призыву. Сейчас этого уже нет, сейчас действительно только контрактная служба. Но они приходили, нормальные ребята, очень хорошие. И вот сейчас мы со многими поддерживаем связь, и даже пресловутый сайт «Одноклассники» - там на меня выходят матросы, которые служили со мной в 70-х, 80-х или когда я уже был командиром, большинство из них стали толковыми, приличными людьми, бизнесменами. Жизнь у кого удачнее, у кого менее удачно сложилась, но никто из них не жалеет о том, что он жалеет вот эту суровую школу.
Виктор Резунков: Сергей Митрофанов спрашивает: «Есть ли у Грузии подводные лодки?»
Игорь Курдин: Нет, у Грузии подводных лодок нет. У нее небольшой флот, скорее, это береговая охрана, несколько устаревших СКР и ракетных катеров проекта 205. Вот говорят, что два катера наши уничтожили. Не дожидаясь вопроса, я могу ответить, что, безусловно, командир того же ракетного крейсера, который идет в охранении кораблей, сам охраняет вот эти три больших десантных корабля, если он чувствует угрозу нападения этих катеров, он должен, в соответствии с международным морским правом, выполнить определенные действия. Во-первых, это все строго должно документироваться, фотографироваться, видеосъемка, записи всех переговоров. Он должен их предупредить, что «вы осуществляете опасное маневрирование». Следующее, он должен дать предупредительные выстрелы и только после этого открывать огонь на поражение. Я очень надеюсь, что наши командиры оказались в этом плане толково подготовлены и не только утопили эти катера, но все это задокументировано, с тем чтобы потом обосновать необходимость действительно уничтожения этих целей, которые, вполне возможно, несли угрозу этим российским кораблям.
Виктор Резунков: Валерий из Москвы, ваш вопрос, пожалуйста.
Слушатель: Скажите, пожалуйста, вот уже в заключение, в связи с тем, что подводная лодка «Курск» была атомной, как там с реактором и с вооружением, которым она оснащена, ядерным оружием?
Игорь Курдин: Валерий, если вы помните, спустя год после гибели «Курск» был поднят. Я вам даже скажу, что когда реакторный отсек впоследствии был вырезан, и одна аппаратная выгородка, то есть помещение, где находился один из двух реакторов, она вообще была сухая. То есть его даже не затопило. После этого из реактора была выгружена активная зона, и она был утилизирован. Оружие, а конкретно ракеты ракетного комплекса «Гранит», которым вооружен «Курск», с ядерными боеголовками на борту не было. Поэтому с точки зрения радиационной, ядерной безопасности никаких вопросов, в общем-то, нет.
Виктор Резунков: Александр из Москвы пишет: «Обратите внимание, вчера произошло историческое событие – первый в истории морской бой русского и грузинского флотов».
Игорь Курдин: Да… Я не знаю, не специалист по истории, не могу точно подтвердить или опровергнуть эту информацию, но да. Очень жаль, что это событие произошло. Я абсолютно согласен с теми, кто говорит, что грузинский народ и российский – это, по сути своей, народы-братья, одного вероисповедания. Как хотите, я грузин в образе врагов для себя представить не могу.
Виктор Резунков: Вы, как моряк, как оцениваете эти последние события, что вы можете сказать?
Игорь Курдин: Вы знаете, ко мне приходят люди разные, спрашивают: что происходит? Вот, к сожалению, подача информации у нас, вот мы не смотрим CNN , BBC , нам их не показывают, говорят: они все врут, а мы правду говорим. Но возникают сомнения, потому что сейчас пока идет такая неразбериха. Я понимаю, что вот эти осетины, этот Цхинвали, этот малый народ просто стал заложником большой политической игры.
Виктор Резунков: Спасибо, Игорь Кириллович.